Неточные совпадения
Так, например, при Негодяеве упоминается о
некоем дворянском сыне Ивашке Фарафонтьеве, который был посажен на цепь за то, что говорил хульные слова, а слова те в том состояли, что"всем-де
людям в еде равная потреба настоит, и кто-де ест много, пускай делится с тем, кто ест мало"."И, сидя на цепи, Ивашка умре", — прибавляет летописец.
Капитан «Ансельма» был добрый
человек, но суровый моряк, взявший мальчика из
некоего злорадства.
— Молодой
человек, — продолжал он, восклоняясь опять, — в лице вашем я читаю как бы
некую скорбь.
— Да, да, — заговорил Базаров, — урок вам, юный друг мой, поучительный
некий пример. Черт знает, что за вздор! Каждый
человек на ниточке висит, бездна ежеминутно под ним разверзнуться может, а он еще сам придумывает себе всякие неприятности, портит свою жизнь.
— Ослиное настроение. Все — не важно, кроме одного. Чувствуешь себя не
человеком, а только одним из органов
человека. Обидно и противно. Как будто
некий инспектор внушает: ты петух и ступай к назначенным тебе курам. А я — хочу и не хочу курицу. Не хочу упражнения играть. Ты, умник, чувствуешь что-нибудь эдакое?
Кривобокая старуха Федосова говорила большими словами о сказочных
людях, стоя где-то в стороне и выше их, а этот чистенький старичок рассказывает о
людях обыкновенных, таких же маленьких, каков он сам, но рассказывает так, что маленькие
люди приобретают
некую значительность, а иногда и красоту.
— Не стоит, — тихо сказал Тагильский. — Темнота отлично сближает
людей… в некоторых случаях. Правом допрашивать вас я — не облечен. Пришел к вам не как лицо прокурорского надзора, а как интеллигент к таковому же, пришел на предмет консультации по
некоему весьма темному делу. Вы можете поверить в это?
Его очень заинтересовали откровенно злые взгляды Дронова, направленные на учителя. Дронов тоже изменился, как-то вдруг. Несмотря на свое уменье следить за людями, Климу всегда казалось, что
люди изменяются внезапно, прыжками, как минутная стрелка затейливых часов, которые недавно купил Варавка: постепенности в движении их минутной стрелки не было, она перепрыгивала с черты на черту. Так же и
человек: еще вчера он был таким же, как полгода тому назад, но сегодня вдруг в нем являлась
некая новая черта.
О том, что он видел, ему хотелось рассказать этим
людям беспощадно, так, чтоб они почувствовали
некий вразумляющий страх. Да, именно так, чтоб они устрашились. Но никто, ни о чем не спрашивал его. Часто дребезжал звонок, татарин, открывая дверь, грубовато и коротко говорил что-то, спрашивал...
Англичане — наиболее отвечают понятию нация, это народ одной крови, крепко спаянный этим единством в
некую монолитную силу, которая заставляет работать на нее сотни миллионов
людей иной крови.
— Правильная оценка. Прекрасная идея. Моя идея. И поэтому: русская интеллигенция должна понять себя как
некое единое целое. Именно. Как, примерно, орден иоаннитов, иезуитов, да! Интеллигенция, вся, должна стать единой партией, а не дробиться! Это внушается нам всем ходом современности. Это должно бы внушать нам и чувство самосохранения. У нас нет друзей, мы — чужестранцы. Да. Бюрократы и капиталисты порабощают нас. Для народа мы — чудаки, чужие
люди.
«Нужно создать
некий социальный катехизис, книгу, которая просто и ясно рассказала бы о необходимости различных связей и ролей в процессе культуры, о неизбежности жертв. Каждый
человек чем-нибудь жертвует…»
И, чтоб довоспитать русских
людей для жизни, Омон создал в Москве
некое подобие огромной, огненной печи и в ней допекал, дожаривал сыроватых россиян, показывая им самых красивых и самых бесстыдных женщин.
«Социальная революция без социалистов», — еще раз попробовал он успокоить себя и вступил сам с собой в
некий безмысленный и бессловесный, но тем более волнующий спор. Оделся и пошел в город, внимательно присматриваясь к
людям интеллигентской внешности, уверенный, что они чувствуют себя так же расколото и смущенно, как сам он. Народа на улицах было много, и много было рабочих, двигались
люди неторопливо, вызывая двойственное впечатление праздности и ожидания каких-то событий.
Обладая даже и не очень высокой технической квалификацией, мастеровой
человек не только хозяин своей физической энергии, но и
человек, который может ценить свои технические знания как
некую правду, как явную полезность.
Светские — тоже, ибо и они — извините слово — провоняли церковностью, церковность же есть стеснение духа человеческого ради
некоего бога, надуманного во вред
людям, а не на радость им.
Эти неприятные мысли прятали в себе
некий обидный упрек, как бы подсказывая, что жизнь — бессмысленна, и Самгин быстро гасил их, как огонек спички, возвращаясь к думам о случайных
людях.
Некий третий
человек напомнил...
—
Некий итальянец утверждает, что гениальность — одна из форм безумия. Возможно. Вообще
людей с преувеличенными способностями трудно признать нормальными
людьми. Возьмем обжор, сладострастников и… мыслителей. Да, и мыслителей. Вполне допустимо, что чрезмерно развитый мозг есть такое же уродство, как расширенный желудок или непомерно большой фаллос. Тогда мы увидим нечто общее между Гаргантюа, Дон-Жуаном и философом Иммануилом Кантом.
Климу Ивановичу Самгину казалось, что в грубом юморе этой речи скрыто
некое здоровое зерно, но он не любил юмора, его отталкивала сатира, и ему особенно враждебны были типы
людей, подобных Хотяинцеву, Харламову.
«В попрание меня, говорит, отдал Господь всем
людям, яко же
некоего изверга, то уж пусть так и будет.
А люди-то на нее удивляются: «Уж и как же это можно, чтоб от такого счастья отказываться!» И вот чем же он ее в конце покорил: «Все же он, говорит, самоубивец, и не младенец, а уже отрок, и по летам ко святому причастью его уже прямо допустить нельзя было, а стало быть, все же он хотя бы
некий ответ должен дать.
Национальность есть бытийственная индивидуальность, одна из иерархических ступеней бытия, другая ступень, другой круг, чем индивидуальность
человека или индивидуальность человечества, как
некоей соборной личности.
Мережковские всегда претендовали говорить от
некоего «мы» и хотели вовлечь в это «мы»
людей, которые с ними близко соприкасались.
А так как он был
человек с фантазиями и верил в чудодейственные универсальные средства, то нам пришлось испытать на себе благодетельное действие аппретур на руках, фонтанелей за ушами, рыбьего жира с хлебом и солью, кровоочистительного сиропа Маттеи, пилюль Мориссона и даже накалывателя
некоего Боншайта, который должен был тысячью мелких уколов усиливать кровообращение.
Не более недели тому назад я был весел, в удовольствии, недостатка не чувствовал, был любим или так казалося; ибо дом мой всякий день был полон
людьми, заслужившими уже знаки почестей; стол мой был всегда как великолепное
некое торжество.
В десять часов Ярошиньский давал аудиенцию
некоему Доленговскому, пожилому
человеку, занимающемуся в Москве стряпческими делами.
Пришел, ваше благородие, к раке его
человек некий неверующий, и похвалялся тот
человек, что хоша он и нарочито не поверует, а ничего якобы от этого ему худого не сделается.
Опять-таки и Зиновий мних на вопрос:"Которыми вещьми хощет увязати
человеком ум сопротивник божий?" — прямо отвечает:"Повелит творити
некая письмена на карточках, с тайным именем, да не могу без тех в путь шествовать".
Вот, например, корреспонденция о
некоем П. Корреспондент —
человек надежный, ему верить можно.
Уязвленный простодушными ответами полового, он перешел в следующую комнату и, к большому своему удовольствию, увидал там, хоть и не очень короткого, но все-таки знакомого ему
человека,
некоего г-на Чиркина, который лет уже пятнадцать постоянно присутствовал в этом заведении. В настоящую минуту он ел свиные котлеты и запивал их кислыми щами.
Панталеоне, который также участвовал в разговоре (ему, как давнишнему слуге и старому
человеку, дозволялось даже сидеть на стуле в присутствии хозяев; итальянцы вообще не строги насчет этикета), — Панталеоне, разумеется, стоял горой за художество. Правду сказать, доводы его были довольно слабы: он больше все толковал о том, что нужно прежде всего обладать d'un certo estro d'ispirazione —
неким порывом вдохновенья! Фрау Леноре заметила ему, что и он, конечно, обладал этим «estro», — а между тем…
Как
некий триумфатор высадился Полозов и начал подниматься по устланной коврами и благовонной лестнице. К нему подлетел
человек, тоже отлично одетый, но с русским лицом — его камердинер. Полозов заметил ему, что впредь будет всегда брать его с собою, ибо, накануне, во Франкфурте, его, Полозова, оставили на ночь без теплой воды! Камердинер изобразил ужас на лице — и, проворно наклонясь, снял с барина калоши.
Но и в сем жалком состоянии падения не вконец порвалась связь
человека с началом божественным, ибо
человек не отверг сего начала в глубине существа своего, как сделал сие сатана, а лишь уклонился от него похотью, и, в силу сего внешнего или центробежного стремления, подпавши внешнему рабству натуры, сохранил однако внутреннюю свободу, а в ней и залог восстановления, как
некий слабый луч райского света или
некое семя божественного Логоса.
Ибо
человек, будучи одинаково причастен духа божия и стихийной натуры мира и находясь свободною душою своею посреди сих двух начал, как
некая связь их и проводник действия божия в мире, тем самым имел роковую возможность разъединить их, уклонившись от божественного начала и перестав проводить его в натуру.
Все в романе этом было удивительно просто и ясно, как будто
некий свет, скрытый между строк, освещал доброе и злое, помогая любить и ненавидеть, заставляя напряженно следить за судьбами
людей, спутанных в тесный рой.
Так же вот жилось в родных Лозищах и
некоему Осипу Лозинскому, то есть жилось, правду сказать, неважно. Земли было мало, аренда тяжелая, хозяйство беднело. Был он уже женат, но детей у него еще не было, и не раз он думал о том, что когда будут дети, то им придется так же плохо, а то и похуже. «Пока
человек еще молод, — говаривал он, — а за спиной еще не пищит детвора, тут-то и поискать
человеку, где это затерялась его доля».
А в нём незаметно, но всё настойчивее, укреплялось желание понять эти мирные дни, полные ленивой скуки и необъяснимой жестокости, тоже как будто насквозь пропитанной тоскою о чём-то. Ему казалось, что, если всё, что он видит и слышит, разложить в каком-то особом порядке, разобрать и внимательно обдумать, — найдётся доброе объяснение и оправдание всему недоброму, должно родиться в душе
некое ёмкое слово, которое сразу и объяснит ему
людей и соединит его с ними.
И затем, разгорячаясь по мере каждой выпитой здравицы, он в особенности начал рекомендовать мне
некоего N-ского помпадура, Петра Толстолобова, как
человека, которому даже и перед Гаврилой предпочтение отдать можно.
Надеясь, что мне будет легче, если я уеду из Гель-Гью, я сел вечером в шестичасовой поезд, так и не увидев более Кука, который, как стало известно впоследствии из газет, был застрелен при нападении на дом Граса Парана. Его двойственность, его мрачный сарказм и смерть за статую Фрези Грант — за
некий свой, тщательно охраняемый угол души, — долго волновали меня, как пример малого знания нашего о
людях.
Он поднял голову — и узрел одного из своих немногочисленных московских знакомых,
некоего Бамбаева,
человека хорошего, из числа пустейших, уже немолодого, с мягкими, словно разваренными щеками и носом, взъерошенными жирными волосами и дряблым тучным телом.
В нем обозначалось, что"дворовый
человек Никанор Дмитриев был одержим болезнию, по медицинской части недоступною; и эта болезнь зависящая от злых
людей; а причиной он сам, Никанор, ибо свое обещание перед
некою девицей не сполнил, а потому она через
людей сделала его никуда не способным, и если б не я в этих обстоятельствах объявился ему помощником, то он должен был совершенно погибнуть, как червь капустная; но аз, надеясь на всевидящее око, сделался ему подпорой в его жизни; а как я оное совершил, сне есть тайна; а ваше благородие прошу, чтоб оной девице впредь такими злыми качествами не заниматься и даже пригрозить не мешает, а то она опять может над ним злодействовать".
— Не один он думал так, и это верно было: чем дальше — тем горячее в туннеле, тем больше хворало и падало в землю
людей. И всё сильнее текли горячие ключи, осыпалась порода, а двое наших, из Лугано, сошли с ума. Ночами в казарме у нас многие бредили, стонали и вскакивали с постелей в
некоем ужасе…
Желая его развлечь, я принялся болтать всякий вздор и как-то незаметно перешел к рассказу о том, как
некий бедный
человек от нужды поступил в дикие.
— Шутки в сторону! Приезжай ко мне сегодня обедать, — продолжала Анна Юрьевна, в самом деле, должно быть, серьезно решившаяся устроить что-нибудь в этом роде для княгини. — У меня сегодня будет обедать un certain monsieur Chimsky!.. Il n'est pas jeune, mais il est un homme fort agreable. [
некий господин Химский! Он не молод, но
человек весьма приятный (франц.).]
В нумерах
некоей Либкнехт умер некоторый миллионер, при котором, в минуту смерти, не было ни родных, ни знакомых — словом, никого из тех близких и дорогих сердцу
людей, присутствие которых облегчает
человеку переход в лучшую жизнь.
Все это, наконец, до того отвратило его от службы, что он, перестав совершенно ею заниматься, сделался исключительно светским
человеком и здесь, в благовонной «сфере бала», встретил
некую Наталью Сергеевну — прелесть женского ума, сердца, красоты, — так что всякий, кто приближался к ней, делался или, по крайней мере, старался сделаться возвышенней, благородней и умнее.
Контрастом сей блистательной гипотезе явилось предположение
некой мрачной затеи, и я не менее основательно убедил себя, что стоит заснуть, как кровать нырнет в потайной трап, где при свете факелов
люди в масках приставят мне к горлу отравленные ножи.
Состояние Норк, благодаря неусыпным трудам матери, не расстраивалось; фрейлейн Берта «отучилась» в школе и прямо со скамьи сделалась невестой
некоего Фридриха Шульца, очень хорошего молодого
человека, служившего в одной коммерческой конторе и получавшего большое содержание.
Некий театральный
человек сказал им комическое благословение, которое, может быть, их и сопровождало…